День пограничника

Сегодня встречаем мы день погранца,
А значит пошлём за бутылкой гонца.
В зелёных фуражках, качаясь пройдём
И песню свою строевую споём.
От выпитой водки шаги не легки,
Но пусть, лишь кто скажет, что мы – мудаки.
Сегодня мы вместе и этим сильны,
Жаль только, что с пуза сползают штаны.
Нестройной колонной мы гаркнем: «Ура!»
Прикольно в фуражках орать до утра.
Затем подерёмся друг с другом раз пять
И будем в фонтаны зачем-то нырять.
Мы будем беситься, рычать и мычать,
И видом своим всю страну огорчать.
Мы все здесь герои, пусть льётся вино –
Такого не видел сам батька Махно!
Вон кто-то из наших асфальт бороздит.
А может, он просто врагами убит!
А может, он просто отравлен врагом!
А ну поднимите его сапогом!
Ну вот он и встал, только носик разбит.
А так он – скотина весь праздник проспит!
И пусть завтра будет болеть голова,
Зато всё сегодня нам «трын и трава».
С больной головой мы пойдём на завод
И день погранца будем ждать целый год.

Строевая, задорная

  Местного поэта из четвёртой роты, ефрейтора Казюлина, вызвал к себе «на завтра» в штаб командир батальона. Всю ночь не спал Казюлин, думая и гадая о том, зачем он понадобился комбату. Но так и не отгадав «зачем», Казюлин сразу же после утреннего построения пошагал в штаб на встречу к комбату.
- Товарищ полковник, рядовой Казюлин по вашему приказанию прибыл, - громко доложил поэт, приоткрыв дверь кабинета командира.
- А, Казюлин, заходи, заходи, дружок, давно тебя жду. Это ведь ты у нас стихоплёт? – начал разговор комбат. – Тут вот какое у нас дело, Казюлин. Через месяц в нашем округе будет проходить конкурс строевой песни, надо чтобы ты написал слова к этой песне, Казюлин.
  Казюлин стоял с открытым ртом, не шелохнувшись, красный от волнения, и не мог выговорить ни слова.
- Эта песня строевая должна быть, Казюлин, задорной, необычной, в духе молодёжном, современном, - продолжал комбат. – Чтобы наша часть, Казюлин, заняла первое место! И на её написание я тебе даю ровно неделю, и освобождаю тебя на это время от всех работ и нарядов.
- Товарищ полковник! – умоляющи завопил Казюлин. – Да я никогда в жизни не писал строевых, задорных песен!
- Ничего страшного, Казюлин! Все мы когда-то были девочками, - сразу перебил его полковник.
  Зазвонил телефон, и комбат быстро поднял трубку, а затем ещё раз серьёзно взглянув на Казюлина, сказал:
- Свободен. А через неделю жду тебя со строевой, задорной.
  Из штаба Казюлин выходил сам не свой, не помня себя от волнения. А войдя в казарму он лицом к лицу встретился со старшиной роты, который вручил ему чистую тетрадь и две шариковых ручки – по чему Казюлин определил, что тот уже в курсе приказа комбата – по поводу написания «строевой, задорной».
  Неделя, отпущенная комбатом на написание строевой песни, пролетела, как один миг, и Казюлин, счастливый от того, что песня всё же им написана, предстал перед светлыми очами командира.
- Заходи, заходи, Казюлин! Не робей, как девочка! – расплылся в улыбке комбат. – Как там наша песня?
- Товарищ полковник, ваше приказание выполнено! – молодцевато доложил Казюлин и протянул тетрадный листок со словами «строевой, задорной».
  Комбат не спеша одел очки и начал вслух читать текст казюлинской песни:
«Я слышу, как рота чеканит свой шаг!
Пусть слышит его моей родины враг!
Не страшны ей пули и взрывы гранат,
Ведь в бой нас ведёт сам батяня – комбат!
Мы – сила России, её сыновья!
Тебя защитим мы, родная земля!»
  За всё время прочтения текста, довольная улыбка не сходила с лица комбата не на минуту:
- Молодец, Казюлин! Не зря я тебе доверил такое серьёзное дело.
И вобрав в лёгкие побольше воздуха, комбат вновь продолжил чтение текста:
«Пусть часть наша «дышит на ладан» давно,
Врага всё равно превратим мы в говно».
  Глаза комбата округлились, улыбка в мгновенье сошла с его лица.
- Что это такое, Казюлин?! – опешил полковник.
- Это рэп, товарищ полковник! – бодро ответил, не понимающий вопроса Казюлин.
- Какой это, на хер, рэп?! Ты меня «под статью» подставляешь! – заорал, как резаный комбат.
- Никак нет, товарищ полковник! – опять не понял причины огорчения комбата рядовой Казюлин.
  Уткнувшись почти носом в тетрадный листок, комбат поспешил продолжить чтение текста:
«Как свинка фуфайку – врага мы порвём
И в штатах нормально тогда заживём.
Ты – мистер Обама и ты – мистер Буш
Узнаете скоро колыминскую глушь».
- Да это же международный скандал! – опять заорал, как резаный, полкан. – А что это означает в твоей песне «узнаете скоро колыминскую глушь?»
- Это означает, товарищ полковник, то, что когда мы разобьём америкосов, то Буша и Обаму отправим на Колыму, - улыбаясь отрапортовал комбату Казюлин.
- Да, ты, хоть что-нибудь думал своей пустой головой, когда писал это?! – опять, но уже громче и сильнее, заорал комбат.
  И быстро продолжил дальнейшее чтение «строевой, задорной»:
«Черпак, дух и дембель давно рвутся в бой
И в штатах рыдает от страха ковбой.
Мы сделаем, суки, вас эдак и так,
Лишь только полезь на Россию, мудак!»
- Да, ты, что написал?! Ты что написал?! – орал на весь штаб командир части.
Смятый тетрадный листок с текстом «строевой, задорной» полетел в урну.
- Я тебя – сукина сына посажу! Я тебя за такое, херов рифмоплёт, посажу! – не унимался в своей истерике полковник. – Ты у меня до самого дембеля на кухне котелки будешь драить! Я тебя… Ты… Я из тебя… Пошёл на…
  Из штаба Казюлин не вышел, а вылетел.
  С тех пор творческая натура ефрейтора Казюлина, в полной мере испытывает на себе все тяготы и лишения военной службы. 

Военком

Открыл военком магазин уже пятый.
Он денежки черпал, как будто лопатой.
Свои иномарки менял каждый год,
Сажая на зависть весь нищий народ.
Он нюхом не нюхал ни битв, ни сражений,
Но в «шкурных» делах не терпел возражений.
Орал сразу «Смирно! Кругом! Пошёл вон!»
Повесточку в зубы и строем в вагон.
В районе он был и героем, и богом.
Завидев его – уступали дорогу.
Ему руку жал губернатор и мэр,
Владыка его приводил всем в пример.
Вручали ему каждый месяц медали –
Такого генсеки в гробу не видали.
Родители чад «живым-мёртвым» несли,
Счета его в банках безмерно росли.
- А что же, - вы спросите. – Было с ним дальше?
Отвечу вам искренне я и без фальши.
А всё хорошо, жизнь идёт динамично,
Размер его пенсии очень приличный.
Ему нипочём ни один СКР,
Служенью Отчизне – он яркий пример!

ЧМО

 

 В среде солдат – новобранцев рядовой Колька Клюев отличался не только своим маленьким ростом, щуплой фигурой и очками с толстыми линзами,
но и своей культурной манерой общения.
  Весь его вид «гнилого» интеллигентика вызывал у старослужащих, и раздражение, и жуткую неприязнь. И с первых дней службы за Колькой плотно укрепилось прозвище «Чмо».
  «Чмо, иди постирай подшиву! Чмо, начисти бляху! Ты что, Чмо, спишь на ходу? Чмо, иди станцуй!» - только и слышалось по казарме.
  И чем больше Колька бегал и выполнял задания старослужащих, тем больше они над ним издевались, и тем изощрённей были их унижения.
  Но больше всех в этих жестоких играх преуспевал младший сержант Тимофеев, который с подъёма и до отбоя только тем занимался, что придумывал новые и новые издевательства над Клюевым.
  Так прошло два месяца Колькиной службы. И на протяжении этого времени, пользуясь минутными перерывами, Колька писал письмо своему старшему брату, отбывающему наказание на зоне.
  Что он писал в этом письме, уже никто не узнает, только получив ответ от брата, Колька Чмо изменился так, что его трудно было узнать.
  В этот же день рядовой Клюев отказался стирать подворотничок младшему сержанту Тимофееву, за что получил от того кулаком в грудь и был поставлен в наряд дневальным.
  По просьбе Тимофеева дежурный по роте гонял Кольку так, что у того к отбою случилось недомогание и он упал потеряв сознание.
  «Деды» вылили на Кольку ведро воды, привели в сознание, всучили штык-нож, поставили на тумбочку и оставили его до утра в покое.
  И всё бы прошло тихо и гладко, да только на утро младший сержант Тимофеев был найден в своей кровати с перерезанным горлом, а рядом с ним с окровавленным штык-ножом сидел рядовой Клюев.
  Прибывшие в часть менты из военной прокуратуры, обыскав тумбочку Кольки нашли в ней письмо от его брата с зоны, в котором тот написал всего одну строку: «Коля, мочи этих гадов».

До встречи

Опять Пентагон держит курс на Восток,
Поставив войну на широкий поток.
Его корабли бороздят океан,
Где стонет араб от полученных ран.
Сполна поимев ряд арабских «друзей»,
Он Ближний восток превратил в Колизей.
Равняют ракеты его города,
Да только его самого ждёт беда.
Давно раздражает он русских солдат.
Готов, хоть сейчас, вести в бой их комбат.
А русский в бою – то тебе не араб.
В любви и в войне русский «Ваня» - не слаб.
Закончилось время компьютерных игр
И всё решать будет теперь русский «тигр».
МИ-6, АНБ, ЦРУ и МОССАД –
Для русских ракет нету в мире преград.
Америки берег мор.пехов манит –
Во сне мор.пех видит его, когда спит.
Встречай, Пентагон, в гости русских ребят!
В казармах вопросов к тебе целый ряд.
За слёзы абхазцев, Ирак и Чечню
Тебя «нарисует» мор.пех в стиле «ню».
Чуть – чуть лишь осталось до встречи с тобой.
За всё ты заплатишь ценой дорогой!

Встреча с ветеранами

Время быстро идёт – не догнать.
Его брови нахмурены грозно.
Молодому его не понять.
Старику понимать уже поздно.

  Каждый год, по сложившейся традиции, в части проводилась встреча солдат с ветераном войны. Эта встреча с ветераном ничем не отличалась от предыдущей, за исключением лишь того, что новый замполит части решил угостить приглашённого на встречу ветерана ста граммами «боевых» - ни после встречи, а перед ней.
  Солдат, как всегда, собрали в ленкомнате и приказали ожидать ветерана. Минут через десять в дверь вошёл бравый замполит с увешанным, по всей груди орденами и медалями, седовласым дедушкой – ветераном.
  По поведению замполита и особенно дедушки – ветерана наблюдательные солдаты сразу отметили, что посиделки в столовой ста граммами явно не ограничились.
  Подойдя к фанерной трибуне, выкрашенной в красный цвет, дедуля – ветеран поприветствовал, собравшихся в ленкомнате солдат:
- Здравствуйте, товарищи солдаты!
- Здравия желаем, товарищ ветеран! – прозвучало ему в ответ громкое, солдатское приветствие.
  То ли от громкого, солдатского приветствия, то ли от принятого «на грудь», но дедушку явно сильно качнуло.
  Покрепче ухватившись руками за трибуну, дедушка – ветеран начал свой рассказ о боевом прошлом и солдатская аудитория стихла.
  Но уже, буквально, через пять – десять минут ветеран вдруг резко снял с себя пёстрый галстук, сказав, что «в блиндаже очень душно» и попросил открыть форточку, хотя в ленкомнате было довольно прохладно.
  Поправив свою седую чёлку, которую взлохматил, ворвавшийся через, открытую форточку холодный, февральский ветер, дедушка продолжил свой необыкновенно яркий, эмоциональный рассказ, всё чаще перемежающийся ненормативными словечками.
  Новый замполит части, неподалёку сидящий от лектора – дедушки на стуле, поначалу не реагировавший на режущие слух речевые обороты дедушки, теперь всё больше и больше ёрзал на стуле, при каждом употреблении нецензурных слов.
- И вот, - продолжал дедушка – ветеран свой рассказ, - Когда мы этих сук выбили с Днепра…
  Замполит громко закашлялся. Дедушка – лектор бросил недовольный взгляд в сторону перебивавшего его замполита,
Поправил на голове свой седой волос и продолжил:
- Мы их тогда, тварей, так…
  Замполит чуть не подавился собственным кашлем.
- Ты что, заболел? – недовольно спросил дедуля у кашляющего замполита.
- Вы бы не могли не употреблять нецензурных слов? – вежливо попросил замполит.
  И тут произошло то, чего никто не мог, даже предположить.
  Дедушка с такой силой ударил кулаком по трибуне, что она развалилась на части, и одна из его медалей упала на пол. А испуганный и ошарашенный замполит вскочил со стула, отлетел к окну, и замер по стойке «смирно». Солдаты вылупили глаза.
- Как ты смеешь меня перебивать? -  закричал, во всё горло, ветеран на замполита. – Кто ты такой? Вы всю армию разворовали со своим министром Толиком.
  При этом дедушка подошёл к висевшему на стене портрету министра обороны и ткнул в него своим пальцем.
- Вы меня не так поняли! – попытался оправдаться напуганный замполит.
- Молчать! – закричал разгорячённый ста граммами «боевых» дедуля. – Вы до чего, сволочи, армию довели? У вас почему солдаты голодные? Да за такое при Сталине «к стенке» ставили! Да по вам Колыма давно плачет! Я таких, в своё время, пачками…
- Успокойтесь, успокойтесь, - пытался урезонить ветерана замполит.
- Под суд! Я вас всех под суд! – кричал дедуля, ни обращая внимания, ни на какие просьбы насмерть перепуганного замполита.
  На крик ветерана прибежал дежурный по части офицер, быстро вывел солдат из ленкомнаты, и отправил на уборку территории.
  Дедушка – ветеран ещё полчаса кричал на замполита, но выговорившись и немножко протрезвев за это время, успокоился и обиженный пошёл домой.
  Думаю, больше замполит не захочет наливать ветеранам «по сто боевых» до встречи с солдатами.

Неизвестный солдат

Над могилою солдата
Пламя вечного огня
Развевается крылато,
Память светлую храня.

Обняла земля родная
Его прах своим теплом,
И, по небу пролетая,
Журавли грустят о нём.

Страну спасший от бесчестья
В безымянной лежит мгле.
Только Богу он известен,
Только матушке – Земле.

Скорее третьего роди

Не надо слёзы лить, жена,
Душа на части рвётся.
Жаль ты троих не родила –
Теперь служить придётся.

Холодный, сумрачный рассвет
В казарме встречу «духом».
Дадут перловку на обед,
А может быть и в ухо.

Злой и противный старшина
Пошлёт в наряд на кухню
И я голодный, и без сна,
На плац бетонный рухну.

Мне «дед» лапарик отольёт,
«Черпак» ремень утянет,
Моя любовь к тебе пройдёт
И, как цветок, увянет.

Мне будет там не до любви,
Я это точно зная.
Скорее третьего роди,
Жена моя, родная!

Предприимчивый министр

Был наш предприимчив министр обороны
И всё, что блестело тянул, как ворона.
К рукам прилипало его всё подряд,
Девчонок – «наложниц» имел в штате ряд.
Он близко не ведал военной науки,
К пустой голове он прикладывал руку.
За деньги народа жил сытно, богато
И мог бы купить весь враждебный блок НАТО.
Он мог бы купить ЦРУ и Маккейна,
Да только признаться он не был идейным.
По блату большому министром он стал
И просто карманы свои набивал.
При нём миллиарды ушли в неизвестность.
Хотя СКР точно знает ту местность.
Да знать-то он знает, обходит лишь мимо.
Ведь крыша ворюги по прежнему Дима.

Брат и стройбат

Не десантировался брат,
Не видел автомата,
Ведь местом службы стройбат,
Оружием - лопата.

И пусть порою брат ложил
Не дзот - фундамент дачи.
Брат верно родине служил
И он не мог иначе.

Один на даче генерал
Упитанный, здоровый,
Ефрейтора дать обещал,
Да не сдержал жаль слова.

Стал асом - каменщиком брат.
В работе твёрд, как глыба.
За то, российский наш стройбат,
Огромное спасибо!

Армейская поэзия

Поэтом можешь ты не стать,
А вот солдатом быть обязан.

  Любой «шмон» в казарме всегда равносилен стихийному бедствию. Но сегодняшний улов старшины был несколько необычным. Среди множества запрещённых уставом вещей, изъятых из солдатских тумбочек, была тетрадь со стихами местного поэта ефрейтора Козюлина.
  Перед очередным построением, изъятую у Козюлина тетрадь старшина передал командиру части, предварительно что-то шепнув тому на ухо.
  Рота видела, как командир прочитав в тетради несколько страниц, изменился в лице и побледнел от негодования. Построение не сулило ничего хорошего.
  «Рота, равняйсь, Смирно!» - скомандовал заместитель командира части и доложил командиру, о построении роты.
«Вольно!» - гневно прокричал командир.
Наступила тишина.
«У меня в руках тетрадь ефрейтора Козюлина, в которой написаны пасквили на нашу доблестную армию. – прервал тишину командир. – Он из тех кто обгаживает нашу армию и льёт воду на мельницы западных спец. служб, разрушая с тыла нашу оборону».
  Командир раскрыл тетрадь и начал громко читать её содержимое.
«Прощай моя родная рота,
Бушлат портянки и кровать.
Служить мне больше не охота.
Вас дома буду вспоминать»
«Будешь, будешь вспоминать! Не раз вспомнишь!» - ехидно прокомментировал написанное Козюлиным командир и продолжил чтение.
«Мы вспомним в три ряда «колючку»,
Что разделила с миром нас
И командирскую дочь – сучку,
И старшины с прищуром глаз».
  Эти строки привели командира в ярость.
«Я тебе устрою сучку. Ты у меня волком выть будешь», - прогорланил он, гневно глядя на стоящего в первом ряду и дрожащего от страха Козюлина.
«Пожарку вспомню я родную
И свой единственный пожар,
И ночку тёмную, хмельную –
Судьбы сюрприз, как Божий дар».
«Переведите Козюлина из пожарной команды в техническую роту – тут же распорядился командир. – Пусть в мазуте повозится. Ему полезно будет».
И перевернув следующий лист тетради продолжил читать.
«Тебя, Питон, мы вспомним, гнида –
Как ты бил в грудь нас иногда.
Утихнет боль, пройдут обиды.
А гнидой будешь ты всегда».
Командир одного из взводов, длинный, как жердь, старший лейтенант Питонов стоял, как вкопанный. Его красная от волнения шея напоминала варёного рака.
  Командир выдохся, опять наступила тишина. И в этой глухой тишине голос виновника всего происходящего, ефрейтора Казюлина, заикающийся и писклявый, прозвучал, как гром среди ясного неба: «Простите меня! Я не хотел лить воду на западные спец.службы».
  Дружный хохот роты, включая старшего лейтенанта Питонова, и самого командира части сотряс воинскую часть.

Старшина

Зашёл в казарму старшина
И в роту взглядом впился,
И наступила тишина,
Как будто «мент родился».

Он, как всегда, был пьян и хмур,
В херовом настроенье.
С солдат он «драл по восемь шкур»
С животным наслажденьем.

Застыл, как вкопанный, наряд,
Каптёр в каптёрке скрылся,
А этот «лучший друг солдат»
Стоял, не шевелился.

Стоял, как Сфинкс в Египте он
(Но сфинкс с набитым брюхом).
В сравненье с ним Наполеон
Казался жалким «духом».

Не трясся он и не орал…
Без признаков обиды
Себе он жертву выбирал,
С вполне достойным видом.

Давно нуждался этот гад
В серьёзнейшем леченье,
Ведь просто так гонял солдат –
Себе на развлеченье.

Сложный вопрос

Сложный вопрос перед обществом встал:
«Кто нашу армию всю распродал?»
Пушки, ракеты, как призраки снов
Тихо уходят с армейских складов.
Тихо уходят участки земли,
Танки, зенитки, авто, корабли,
Кабель, солярка, бензин, сапоги –
Всё расхищают «народа враги».
«Дело» брало на контроль ФСБ –
Тут же исчезло со склада х/б.
«Дело» взяло на контроль ГРУ –
Тут же ушли миллиарды в «дыру».
Рыщут, как псы, следаки СКР,
Только идёт воровство – один хер.
Майки, портянки, кальсоны, трусы…
Этим варюгам в глаза хоть нассы.
«Дело» берёт на контроль президент –
Значит идёт переломный момент.
Только куда переломный идёт –
Это у нас вряд ли кто-то поймёт.

Лежит солдат

Лежит солдат, раскинув руки,
Бормочет бранные слова.
Не смог он выдержать разлуки
И выпил литр, а может два.

Над ним патруль во всю хлопочет
И шелест слышен тополей,
А он вставать никак не хочет,
Как будто здесь ему милей.

Его давно ждёт ротный в части
И слёзы льёт по нём Устав,
А он лежит хмельной от счастья,
Единым целым с миром став.

И нет ни шума, ни нарядов,
И время вдаль течёт рекой.
И дембель кажется так рядом!
И на душе его покой!

Незапланированный подъём

Армейская жизнь подчиняется строгому распорядку дня и подъём происходит каждый день в одно и тоже время, по команде дежурного по роте. Иногда, неожиданно ночью «по тревоге».
Но однажды ночью казарму разбудил звук сирены «скорой помощи». Всем сразу стало ясно, что случилось что-то непредвиденное, а любое ЧП в армии для солдат заканчивается неприятностями.
Старослужащие сразу бросились к окнам, пытаясь увидеть, что там происходит. А молодые, боясь встать без разрешения с коек, внимательно вслушивались в их разговоры.
Внизу, прямо у стены казармы, хорошо была видна машина скорой помощи и УАЗик командира части. Санитары суетились вокруг чего-то в белом. А сказанное кем-то слово «тело» неприятно ударило всех по нервам и молодые стали ещё внимательней вслушиваться в разговоры, выглядывающих из окон.
Прозвучала команда «подъём», и все без промедления, включая дембелей, повскакивали с коек, понимая что скоро в часть съёдутся все офицеры.
Зарядка была отменена и весь день рота провела в ленинской комнате, слушая скучные лекции по военной истории.
В этот день из расположения роты никого не выпускали и поэтому ничего нового о ЧП никто узнать не мог. И лишь перед вечерней прогулкой , тесно сбившись в курилке, все пять рот, располагающиеся в этой казарме, наконец-то выяснили, что случилось утром.
А случилось следующее. На пятом этаже казармы располагалась рота охраны. Их дежурный по роте сержант ночью разбудил молодого солдата и чтобы поиздеваться над ним, отдал ему какой-то глупый приказ. Молодой отказался выполнять этот приказ, тогда несколько старослужащих избили его (такие избиения молодых в роте охраны практиковались очень часто). Но то ли устав от издевательств, то ли сойдя с ума, избиваемый солдат кинулся на этого сержанта.
В прошлом бывший участковый Екатеринбурга сержант не отличался ни умом, ни высокой нравственностью, и за такую дерзость избивал молодого солдата, пока не лишил его сознания, а может даже убил. Затем завернул его в простыню и выбросил из окна.
Несколько ментов из военной прокуратуры «покрутились» в части несколько часов, выпили с офицерами и никого не опрашивая написали заключение, что это самоубийство.
Никто из старослужащих конечно не осудил поступок сержанта. Но то, что представителям власти было наплевать на смерть солдата?! Этого никто не ожидал.
Первым нарушил шёпот в курилке, один из сержантов нашей роты: «Вот ублюдки!»
И никто не понял кого он имеет в виду: убивших солдата «зверей», или ментов, которым было на это наплевать.
Безнадёга и тоска. Даже курить расхотелось.

А если признаться

А если признаться, у наших мужчин
"Косить от армейки" есть масса причин.
Причина здесь первая - это "деды".
От этих ребят в любой миг жди беды.
Причина вторая - дебил старшина.
И это на много страшней чем война.
У третьей причины - голодный оскал.
Продукты со склада зав.склад растаскал.
Четвёртая - тупость. Ей нет здесь границ.
Огромен состав командиров - тупиц.
А пятую я бы назвал - беспредел.
Какой-то Устав все права солдат съел.
Шестая, седьмая... Но есть и ответ:
В "армейку" пойдут - у кого бабок нет.

Случай в столовой

Солдатская столовая. После получения своей порции, у окна выдачи питания, солдаты проходят и садятся за столы. Следуя неписанной иерархии, старослужащие садятся за свои столы, а молодые – за свои.
Командир части и группа офицеров пришли в столовую посмотреть на приём пищи молодым пополнением, только вчера принявшим присягу. Командир, с важным видом, обходит столовую, заглядывая в солдатские тарелки и интересуется у молодых, как им служится.
Кто-то из дембелей в шутку предлагает ему «угоститься солдатской кашкой», но командир делает вид, что не слышит. Молодые не понимают почему смеются «старики», но хорошее настроение передаётся и им.
За одним из столов о чём-то оживлённо спорят несколько, принявших вчера присягу, кабардинцев Говорят они на кабардинском, поэтому о чём спор – не понятно.
Вдруг один из них, повернувшись к сержанту своей роты. Громко задаёт вопрос:
- Товарищ сержант, а у нас в роте дедовщина, или уставщина?
В столовой наступила тишина. Командир части от неожиданности вытаращил глаза на кабардинца. Испуганные офицеры застыли в ожидании ответа сержанта, ведь устав никем и никогда не соблюдался, а многие его даже не читали. Но разговор о дедовщине, при командире части, мог закончиться для всех плохо.
- Поживёшь – увидишь! — не растерялся находчивый сержант.
Дружный вздох облегчения раздался в столовой.

За высокую боевую готовность

* * *
Нельзя без доли глупости
Хорошим быть солдатом.
Казарменные тупости
Страшнее автомата.
                 Андрей и Роман Уваровы

Во время очередной проверки лазарета дежурным по части был пойман пьяным, находящийся там на лечении, рядовой Егоров.
Как нарушитель дисциплины, Егоров сразу же был выписан из лазарета. А по данному вопиющему случаю было проведено служебное расследование, целью которого было узнать – кто принёс Егорову алкоголь.
Но всем военным дознавателям Егоров твердил одно и то же:
- Я сидел на подоконнике сан.части, вдруг из леса через забор перелезли двое незнакомых мне гражданских. Подошли ко мне и попросили меня выпить с ними водки за высокую боевую готовность Российской армии. Я долго отказывался, но они убедили меня в том, что не выпить за это – великий грех.
Дознаватели понимали, что Егоров нагло врёт и покрывает тех, кто принёс ему «зелёного змия». Но прошло несколько недель и, устав от упрямства «неколющегося» солдата, дознаватели передали его судьбу на милость командира части.
Злой от негодования и бессилия командир, выстроив на плацу всю часть, сказал:
- Те солдаты, которые бегают в самоволку за водкой, должны брать пример с рядового Егорова. Он никуда за водкой не бегает. Люди сами несут водку, таким хорошим солдатам, как наш Егоров – только чтобы выпить с этим патриотом за боеготовность нашей армии.
И, задумавшись на минуту, объявил Егорову пять нарядов вне очереди.
Ребята ещё долго смеялись с Егорова, как с пострадавшего за свой патриотизм.

Ленин

* * *
Не смотри, отец, так с укоризной,
Что с юр.фака выгнали меня.
Может в списке ярких лиц Отчизны
Буду рядом с Лениным и я.
                   Андрей и Роман Уваровы

Завалив сессию и вылетев с третьего курса юр.фака университета Лёха был заграбастан военкоматом и призван в армию, где получил кличку от сослуживцев – Ленин. С намёком на то, что и вождь мирового пролетариата был когда-то тоже студентом юридического факультета.
Его небольшой багаж университетских знаний был быстро по достоинству оценён старослужащими, которых он консультировал по вопросам жалоб и рапортов на командование части.
Но скоро солдатская молва о чудо – юристе по кличке Ленин дошла и до самого командования части. Лёху вызвали в штаб и после бурной, «педагогической» беседы он попал в госпиталь с переломом носа и ушибами рёбер.
- Всё, сломается теперь Лёха Ленин, — горевали солдаты, вздыхая.
- Какого юриста потеряли! – говорили другие.
Но вернувшись из госпиталя и переступив порог казармы Ленин , как ни в чём не бывало, громко заявил: «Что стоите? Подходите, если кому что-то написать».
Уже через две – три недели Лёху Ленина все стали называть Железным Феликсом, а в госпитале он с тех пор «прописался» на весь срок службы.

от КМБ до ДМБ

 В ряды Вооружённых сил каждый человек попадает своим, только ему ведомым путём. Кто-то не смог спрятаться и откосить, у кого-то не хватило денег откупиться, гораздо реже идут сознательно – чтобы проверить и закалить себя в трудностях.
  Но когда тебя уже призвали – это не имеет значение, ведь теперь ты становишься не человеком, а солдатом.
  Впервые ты начинаешь понимать, что такое армия – в казарме, в которой будешь несколько недель знакомиться с азами солдатской службы, проходя Курс Молодого Бойца (КМБ).
  Армейская жизнь – это преодоление проблем и трудностей, большинство которых не только бессмысленно, но и противоречит всякой логике. И когда-нибудь после демобилизации ты ещё будешь смеяться над ними, но до этого надо ещё дожить.
  Каждый день приближает тебя к ДМБ, каждая ночь, каждый окрик старшины, каждый приказ командира, каждый наряд.
  Вот так и тянется солдатская служба – от КМБ до ДМБ.